и не будет никаких "видит бог", "забирай что угодно",
ты меня видел пьяной, больной и голой,
я строчила тебе такие письма - Каренина бы воскресла
и еще разочек легла под поезд,
если б прочла.
у меня внутри тебе нестерпимо тесно,
трахаешь, говоришь ли - ужасно тесно,
и ты вырываешься, только я не тресну,
потому что прочна.
ты-то думал, любовь - это что-то такое жалкое,
обязательно с недосказанностью и тоской,
а я говорю, что я нихуя не русалка,
вышедшая из пены морской,
и не надо размазывать чувства, как по тарелке желе.
ты так молод, настолько красив и не мой,
что напои меня, вызывай такси и отправь домой,
но не вздумай меня жалеть.
у меня такое к тебе, что лучше снимай бельё,
но не заглядывай внутрь (внутрь принимай, от чего тащит).
есть в тебе то, на что любая за 20 клюёт,
но мне ты нравишься настоящим -
ну то есть совсем не снаружи.
и от этого действительно хуже.
меня без тебя тянет творить такую муть, такую дурь,
а с тобой стою на балконе - сердце отстукивает ча-ча-ча.
и всё время говорю тебе, что уйду,
что сейчас докурю и совсем уйду,
а ты улыбаешься, говоришь "оденься сначала".
думаю, ну какая же тварь, сколько ещё мне в этом торчать.
добил бы уже, не растягивал только это как жвачку,
вещь я не принцесса - можно и не щадить моих чувств.
как принцесса я только скулю и плачу.
у себя на кухне. когда всё это строчу.
но мы с тобой обойдёмся без песен, стишков, цитат -
ярость прочнее нежности, которая покроется плесенью.
мы оба знаем прекрасно, что я не та,
которой к лицу белое платьице и фата,
фартук, дети и прочая суета -
у нас всё закончится интересней.
я такая романтичная к тебе пришла - вся из одуванчиков и ромашек,
говорила "люблю", говорила "сердце", и что-то ещё там такое,
как девочки, знаешь, которых в душу ещё не ебли.
а теперь мне не страшно.
вообще ничего не страшно.
я теперь действительно всё узнала
о любви.
ананасова